Милые кости - Страница 34

На вопрос, когда же он наконец повзрослеет, Хэл неизменно отвечал: «Никогда». Вдохновленный его примером, Сэмюел говорил учителям, когда те спрашивали о его планах на будущее: «Еще не решил. Мне пока только четырнадцать лет».

Теперь-то уж почти пятнадцать — рассуждала сама с собой Рут Коннорс. Она частенько забивалась в построенный из листов алюминия сарай, стоявший на задворках дома, и там, среди старых дверных ручек и прочих железяк, которыми ее отец поживился в идущих на снос зданиях, исступленно, до боли в висках, смотрела в одну точку. Потом она бежала домой и, прошмыгнув через гостиную, мимо сидевшего за чтением отца, взлетала по лестнице к себе в комнату, где урывками сочиняла стихи. «Как Сюзи», «После смерти», «На мелкие части», «Теперь с нею рядом» и ее любимое произведение — то, которое она с гордостью перечитывала десятки раз и привезла с собой на слет, хотя бумага на сгибах протерлась до дыр, — «Могилы разверстая пасть».

Рут не смогла поехать вместе со всеми на автобусе: ночью у нее скрутило живот. Она выдумала для себя какую-то дикую овощную диету и накануне за ужином приговорила целый кочан капусты. Ее мать наотрез отказывалась потакать идеям вегетарианства, которыми Рут прониклась после моей смерти.

— Это ж не от Сюзи кусок, господи прости! — приговаривала миссис Коннорс, шлепая на тарелку сочный бифштекс.

В три часа ночи отец доставил Рут в больницу и уже оттуда — на слет, по пути завернув домой, чтобы подхватить сумку, которую мать предусмотрительно упаковала и оставила возле подъездной аллеи.

Когда машина въехала в лесной лагерь, Рут обвела взглядом длинную очередь за именными значками. В стайке мальчишек-магистров она разглядела мою сестру. Линдси не стала указывать на бирке свою фамилию — просто нарисовала лосося. Получилось вроде как без обмана, да к тому же это облегчало знакомство с ребятами из окрестных школ, которые не знали подробностей моей смерти или, во всяком случае, не связывали меня с Линдси.

Всю весну она не расставалась с медальоном в форме полусердечка, а вторую половинку носил Сэмюел. Они не выставляли напоказ свое чувство: не держались за руки в школьных коридорах, не перебрасывались записками. Только в столовой садились рядом, да еще Сэмюел провожал ее домой. На четырнадцатилетие он принес ей маленький кекс с одной свечкой. А в остальном они никак не выделялись из мира сверстников, поделенного на мальчишек и девчонок.

Утром Рут вскочила раньше всех. На слете юных талантов она, как и Линдси, держалась особняком. Побродив по лесу, она собрала пучок незнакомых трав и цветов. Термины, которые выпалил встречный «ботаник», ее совершенно не убедили, и Рут задумала назвать эти растения по-своему. Она тщательно прорисовывала в альбоме каждый лист и цветок, попутно решая, какого он пола, а потом нарекала именем: незамысловатый травянистый стебель звался теперь «Джим», а пушистая чашечка цветка — «Паша».

Когда Линдси приплелась в столовую, Рут уже стояла в очереди за добавкой яичницы с колбасой. Дома она пускалась во все тяжкие, чтобы не есть мяса, и не собиралась идти на попятный, но в лесном лагере держала свой зарок при себе.

После того как меня не стало, Рут не общалась с моей сестрой, если не считать их мимолетной встречи в школьном коридоре. Впрочем, от нее не укрылось, что после уроков Линдси уходит домой вместе с Сэмюелом и улыбается ему особенной улыбкой. Сейчас она заметила: моя сестра взяла порцию блинчиков, и больше ничего. Когда Рут в своих фантазиях превращалась в меня, она время от времени примеряла на себя и образ Линдси.

Линдси, как робот, шагнула к следующему окошку, и Рут отважилась заговорить.

— Что за рыбка? — спросила она, кивком указывая на именной значок моей сестры. — Ты верующая?

— Рыбка указывает совсем на другое, — ответила Линдси, безуспешно высматривая на прилавке ванильный пудинг. С блинчиками — объеденье.

— Рут Коннорс, поэт, — представилась Рут по всем правилам.

— Линдси, — ответила Линдси.

— Сэлмон, верно?

— Пожалуйста, не надо, — произнесла Линдси, и на мгновение Рут отчетливо представила, каково это — быть навеки привязанной ко мне. Когда люди смотрят на тебя, а видят совсем другую девочку, всю в крови.

Хотя юные дарования кичились своей непохожестью на других, с первых же дней они разбились на пары. В основном девочка с девочкой, мальчик с мальчиком. Серьезные отношения редко начинались к четырнадцати годам, но в этом сезоне было одно исключение: Линдси и Сэмюел.

«Горь-ко! Горь-ко!» — повсюду кричали им вслед.

Без присмотра да еще на летней жаре в них будто пробились дикие ростки. Так зрело влечение. Никогда прежде я не наблюдала его в таком неприкрытом, обжигающем виде. Тем более у тех, с кем была связана общими генами.

Они вели себя осмотрительно, не нарушая распорядка. Ни один воспитатель не мог сказать, что, посветив фонариком в заросли у спальни мальчиков, застукал там Сэлмон и Хеклера. Им случалось назначать короткие свидания у черного хода столовой или под определенным деревом, помеченным их инициалами. Они целовались. Оба желали большего, но не переступали черту. Сэмюел не хотел, чтобы это произошло наспех. Он был убежден, что первый раз должен быть особенным. А Линдси просто стремилась покончить с этой бодягой. Оставить ее позади, чтобы стать взрослой, вырваться за пределы пространства и времени. Секс представлялся ей, как космическое путешествие в сериале «Звездный путь». Вот ты испаряешься, а через пару секунд уже плывешь, как ни в чем не бывало, над другой планетой.